Гаджиевская зарисовка

ЧАСТЬ 1. УТРО РАБОЧЕГО ДНЯ НАЧАЛЬНИКА РТС СОВЕТСКОГО ПОДВОДНОГО РАКЕТОНОСЦА.
...
          Где-то внизу протяжно заскрипела дверь. В тишине утреннего подъезда этот звук показался очень уж резким и неприятным. «Надо бы смазать!» – день начинался с привычных мыслей. Мелькнуло: не заскрипи утром расхлябанная подъездная дверь – весь день чего-то не будет хватать. Мелькнуло – и ушло куда-то на задворки памяти, до завтра, как минимум.
          А ноги уже пересчитывают вечно, казалось, немытые ступеньки не старого и не нового пятиэтажного дома. Так, бесхозного просто. Замусоренные площадки по очереди возникают одна за другой. Вот и почти единственная лампочка тускло пробивается сквозь вечный пар зимнего подъезда. Вздувшаяся краска на стенах, набрякшая от влаги штукатурка, целыми пластами и пузырями осыпающаяся вниз. Пар идёт из подвала: недошедшее до наших батарей отопление капает и течёт под дом, греет вечную мерзлоту. Ничего нового.
Эту однокомнатную квартирку в гаджиевском доме номер 48 на пару месяцев своего отпуска нам предоставил друг моего друга. Такая большая удача! Хотя и спим мы не раздеваясь, в свитерах, шапках, накрывшись одеялами и шинелями. На щелястых подоконниках – толстый слой нетающего льда. Он такой твёрдый, что, кажется, не растает никогда. Немного выручают ТЭНы – это такие нагревательные элементы, что положены на кирпичи. От  ТЭНов,  раскалённых  дóкрасна, идут жуткие провода прямо в розетку. Так обогревается весь посёлок Гаджиево,  столица подводных сил СССР. Очень опасно, но мне не известно ни одного случая пожара. Хотя жители посёлка бывают иногда и в нетрезвом виде.
          За ночь лёд на подоконнике слегка влажнеет, но только слегка. Корявые деревянные окна совсем не держат тепла. И горячий воздух от наших нагревателей прямиком уходит на улицу, почти не успевая сделать что-то полезное в квартире.
Сейчас может показаться странным, но тогда этот быт не вызывал уныния. Мы не зацикливались на всём этом. Среди подводников мало пессимистов, они просто не выживают и отсеиваются ещё на подступах. Это сейчас быт кажется таким важным. Нельзя сказать, что мы не задумывались об условиях жизни. Задумывались, но весело шли дальше. К светлому будущему. Его всегда должен видеть нормальный человек.
          Тем временем я добрался уже до первого этажа. Осталась пара шагов – и вот он, свежий воздух. Дверь в подвал приоткрыта, точнее, набухла и не закрывается. Где-то внизу, в темном болоте шипят и плюются горячей водой ржавые и негерметичные трубы. А перед дверью в подземелье ровно зудит открытый электрощит. Закрывать его бесполезно: жильцы всё равно сломают запоры. Потому что надо постоянно менять толстенную проволоку, вставленную в разъёмы вместо штатных предохранителей, ведь в каждой квартире – не меньше одного обогревателя. Никакой предохранитель не выдержит. Толстая, почти в полпальца, проволока раскалена докрасна, и от неё слоями отваливается окалина. Эта впечатляющая картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Как не сгорала проводка в доме? Сказывался многократный запас прочности, как на подводной лодке. Ведь для жителей заполярного посёлка домашняя живучесть не менее важна, чем корабельная для подводников. Тем более, что и те, и другие – большей частью одни и те же люди.
                                                    УЛИЦА.
          Но вот можно до конца выдохнуть сырость и вдохнуть морозный воздух: 15 секунд общения с подъездом позади. А впереди пара километров быстрого хода до родной подводной лодки. Пассажирского транспорта в посёлке нет никакого, все передвижения – пешедралом, так называемым, но сил у всех немеряно: пенсионеров в таких местах практически нет, а молодым сожалеть об отсутствии троллейбусов и метро не приходит в голову.
          Подъездная дверь, нестрого грохнув на прощанье заиндевевшей створкой, как будто отрезала простенькие бытовые заботы. Мысли автоматом устремляются на подводный ракетоносец. Перед глазами привычно возникает последняя страничка записной книжки. На ней пунктов восемнадцать отложных и неотложных дел. Весь день как на ладони. Удобно: забыть что-то невозможно. Память сортирует предстоящее на приятные и не приятные перспективы. Такие утренние упражнения относятся к маленьким радостям флотского офицера. В перечне дел большинство составляют пункты, которые надо выполнить срочно или ещё быстрее. Известно что, вот только часто неизвестно как. «Горячку пороть не будем, но к утру чтобы было» – это старпомовское. Не нынешнего, конкретного, а всех, что были и, наверняка, что будут. Цеховой девиз. Для флотского человека, однако, невыполнимого ничего нет. Убеждался в этом регулярно.
                                                     КПП.
          Вот и КПП на вход в зону. Так мы называем огороженную часть побережья со стоящими у пирсов лодками. Достаю пропуск и ныряю в жару проходной: Ташкент. В любой мороз у них жарко. А люди идут вереницей, хлопают двери. И как это удаётся сохранить тепло? Нам бы такие батареи дома…
          Глянул на часы: 6.30. Если на завтрак – надо ускоряться, если без него – можно не спешить. Завтрак – это вкусно, но заставить себя пройти мимо лодки и «пилить» ещё почти километр на комбинат питания и столько же обратно не всегда удаётся. Велик соблазн не спеша переодеться на санпропускнике и также не спеша, а не вечно взмыленным, пройти в прочный корпус и, может быть, даже успеть сидя вздремнуть полчасика до команды по общекорабельной трансляции:
- Личному составу, не стоящему на вахте, выйти нáверх на подъём флага!
          Хотя, пожалуй, в те счастливые времена вообще не помню, чтобы ходил медленно, даже когда спешить некуда. Позднее, через десятки лет уже, приходилось насильно заставлять себя гулять неторопливо. Да и сейчас ещё частенько супруге приходится сдерживать мой аллюр.
                                                 САНПРОПУСКНИК.
          Решение принимается в полном смысле слова на ходу: сегодня я оставляю себя без завтрака и сразу сворачиваю к санпропускнику. Это такое большое четырёхэтажное здание, где каждому экипажу отведено помещение со множеством шкафчиков. В них находятся наши маркированные штампом «РБ» одежда, пилотки и обувь. Без такой спецодежды на лодку не попасть. Каждый пирс огорожен, для прохода есть КДП – контрольно-дозиметрические пункты. Там вахтенные СРБ – службы радиационной безопасности – следят за нашей одеждой и без эрбэшек не пропустят. А на выходе ещё и измерят радиационный фон каждого организма. Чтобы «грязь», в случае чего, не дай Бог, не проникла за пределы КДП.
          Заморочки с переодеваниями часто омрачают жизнь подводника и толкают его ко всяким ухищрениям, то бишь – нарушениям. Ну действительно, если вам нужно в течение дня три-четыре раза сходить куда-то и обратно, а ваше раздевалка – на 4-м этаже санпропускника. А сам санпропускник находится на расстоянии с полкилометра-километр от вашего пирса, да ещё на небольшой скале, как это было в Гаджиево, поневоле возопишь. Сколько проклятий послано в адрес СРБ, придумавшей один санпропускник на полтора десятка пирсов! Мы любим ругать тех, кто под руку подвернётся, а истинный виновник скорее всего уже давно на новом месте свой вред приносит. Если думать о людях, понимать их проблемы, может быть, стоило бы построить не одно 4-хэтажное здание на всех, а у каждого пирса своё небольшое, на 2-2,5 экипажа. Вряд ли это будет существенно дороже. Зато подводники будут благодарны, и состояние дисциплины улучшится. Одна из задач руководителей – не создавать предпосылок нарушения дисциплины и порядка.
          Мечты, мечты… Как бы там ни было, другого пути не предвидится, надо топать на санпропускник, будь он хоть под облаками. Ступенек много и, когда я добираюсь до четвёртого этажа, становится жарковато. А тут ещё батареи жарят – не дотронуться. В помещении такой же Ташкент, как и на КПП.
                                                  СРОЧНИКИ.
          Личный состав срочной службы ещё на завтраке, среди офицеров и мичманов я, видимо, первый. Вахтенный на СП, разморенный теплом, неторопливо поднимается с самодельной «лежанки»: кучи ватников, брошенных на пол в дальнем углу помещения. В большинстве случаев такими дневальными назначаются выходцы из советской Средней Азии. Плохое знание русского языка плюс слабое образование регулярно приводят их на эти должности. Вечные дневальные в казарме и на санпропускнике. Командиры подразделений, намучившись с такими подчинёнными, с внутренним облегчением отдают их на откуп помощнику командира. Тот, отвечая за всё на свете в радиусе полукилометра вокруг себя, рад оказии и быстро находит применение таким «лишним» матросам, дневальство здесь – один из вариантов. Что эти дневальные потом рассказывают дома о своей службы, не знаю. Но на подводной лодке они впредь не бывают. Когда корабль уходит в автономку, их обычно прикомандировывают к ближайшему экипажу – чтобы за ними был какой-то присмотр. Перед этими «подводниками» ставится одна задача – охранять наши помещения, поддерживать в них порядок. Минимальный, естественно. Вернувшись с морей, мы находим их отъевшимися, отоспавшимися и довольно наглыми, отвыкшими от повседневного контроля.
          На улице мороз, поэтому в каждом шкафчике висит маркированный ватник, национальная русская зимняя одежда. Дёшево и сердито. Снимаю шинель, натягиваю штаны и куртку «РБ» поверх кителя и брюк, меняю ботинки на такие же, но старые, стоптанные, которые не жалко маркировать белой краской. Далее – ватник, пилотка или шапка и – вперёд, на корабль.
                                                   ПЛАВПИРС.
          Со сменой одежды мысли окончательно перестраиваются на деловой лад, план действий приобретает стройность и законченность. Прохожу КДП с тусклыми по утру вахтенными и – вот она, моя красавица, прижалась левым бортом к плавпирсу. Верхний вахтенный в огромном тулупе и таких же больших валенках снимает старенькую меховую варежку и жмёт нетёплым пальцем на тумблер прикрученного проволокой к чёрному поручню чёрной рубки коричневого переносного пульта «Каштана»:
- Центральный, прибыл начальник РТС.
- Есть! – голос вахтенного центрального поста тоже пока не бодр. В черновом вахтенном журнале, чувствую, появляется запись о времени моего прибытия на лодку. В чистовом вахтенном журнале это событие вряд ли будет отображено, но черновая запись фиксирует факт, а это иногда может пригодиться.
           Слегка держась за поручни ограждения рубки, прохожу по узкой полоске лёгкого корпуса, что идёт вокруг рубки, к двери, ведущей внутрь. Именно «слегка держась», потому как матёрому подводнику надо перемещаться что снаружи, что внутри лодки легко и свободно. Только «салаги» ходят здесь, судорожно цепляясь за всё выступающее, демонстрируя страх упасть за борт, к примеру. Что, кстати, случалось иногда. Именно поэтому у верхневахтенного есть спасательный круг и штормтрап предусмотрительно закреплён рядом. А вода холодная-я…
                                             ПОДВОДНЫЙ РАКЕТОНОСЕЦ.
          Поднимаюсь по нескольким ступенькам в ограждении рубки – и вот он передо мной, командирский мостик, куда много желающих забраться и покомандовать. Кому-то нравится почёт и командирская зарплата, а кому-то хочется действительно реализовать свой потенциал, воплотить детскую мечту в жизнь. Но подавляющее большинство боится настоящей ответственности за других, за корабль. Этот страх – первый отборочный барьер на пути к флотоводству.
          А сразу справа от моих ног – жерло рубочного люка, ведущего через боевую рубку в центральный пост подводной лодки. Оттуда идёт поток тепла и родных, ни на что не похожих корабельных запахов: работает мощный вытяжной вентилятор. А ещё – до сих пор волнующие звуки жизнедеятельности боевого корабля. Ни на секунду не сомневаюсь, что любой подводник, да и надводник тоже, не забудет всей этой «музыки» никогда. Потому и пишу так подробно, что хочу приобщить тебя, читатель, кем бы ты не был, к моим приятным воспоминаниям.
Конечно же, я не унижаюсь до суетливого и неловкого перебирания ногами многочисленных перекладин отвесного трапа в узкой трубе люка. Нужно только опуститься на несколько ступенек, чтобы ухватиться руками за отполированные поручни трапа. А дальше – только короткий свист поручней в руках, и я уже в боевой рубке, у командирского перископа. Переступив на трап, ведущий в такой же узкой трубе дальше вниз, проделываю всё то же самое и с таким же свистом приземляюсь на палубе центрального поста.
          Там пока почти никого нет, лишь матрос-вахтенный сидит над черновым вахтенным журналом, да дремлет над пультом «Каштана» мичман, помощник дежурного по кораблю. Сам дежурный и свободные от вахты завтракают в кают-компании четвёртого отсека. Картину я бы назвал «Корабельное утро…». Скоро всё станет очень по-другому.
          А пока я расписываюсь в специальном журнале приёма-сдачи режимных помещений, получаю пенал с ключами и спускаюсь на среднюю палубу. Там вскрываю рубку разведки, где традиционно дислоцируется начальник РТС подводной лодки 667-Аз проекта. Кто как, а я пришёл.
В рубке тепло, даже душновато, особенно после уличного мороза. Поэтому включаю вентиляцию: раздеваться не хочется, скоро подниматься наверх, на утренний осмотр и подъём военно-морского флага. Мысленно ещё раз прокручиваю сегодняшний план: на утреннем построении надо будет «озадачить» подчинённых. Через неделю нам предстоит предъявляться штабу дивизии по курсовой задаче номер один. Дел много, но, слава Богу, сегодня до обеда никуда бежать не надо. А после обеда нас, начальников РТС, собирает на доклад флагманский специалист РТС дивизии. Заодно решу все созревшие вопросы по предстоящей проверке.
          Рабочий день стартовал. Что ждёт впереди, чем, а, главное, когда, закончится – можно только догадываться. «Если хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах».
                                                  ПОСТРОЕНИЕ.
          Лёгкую, привычную дремоту прерывает знакомая команда по трансляции:
- Личному составу, не стоящему на вахте, выйти наверх, на подъём флага!
          Неужели уже пролетели двадцать минут? Недосып – постоянное ощущение флотской молодости. Спать хочется всегда и везде, поэтому свободное время на корабле чаще всего ассоциируется с дремотой сидя, реже - лёжа. Один мой однокашник, Валера В., мог спать стоя, прислонившись слегка к пиллерсу (видел это на крейсере "Железняков", на практике в 1966 году). Пиллерс – это такая вертикальная стойка между палубой и подволоком (потолком, по сути) корабельного помещения.
          По короткому наклонному трапу поднимаюсь палубой выше, в центральный пост и оттуда двумя секциями трапа рубочного люка выхожу наверх. В ограждении рубки, у иллюминатора, торопливо курит в ожидании прихода командира дежурный по кораблю. Поёживаясь от морозца, спускаюсь на плавпирс. Народ уже собрался. Привычным глазом прикидываю, прибыли ли мои на службу, здороваюсь со всеми. Утренней сонливости как не бывало. Плавсостав на всех трёх флотах европейской части Союза готовится к церемонии подъёма военно-морского флага.
Хотя не весь плавсостав, пожалуй. Есть «подводники», которые флотского красивого флага в глаза не видывали. Как-то случайно узнал, что наши великие хоккеисты замечательного ЦСКА… числятся на должностях на атомных подводных ракетоносцах. И именно у нас, на 3-й флотилии, в Гаджиево. Кадровики молча перекидывали их с экипажа на экипаж, на свободные должности, всегда возникающие то там, то сям. В славное советское время это давало возможность военным спортсменам получать повышенные северные и лодочные оклады. Так что мы тоже причастны к самым громким победам нашего хоккея. И, надо заметить, микроскопические флотские деньги стимулировали тогда спортсменов, как оказалось впоследствии, гораздо лучше, чем невероятные для нормального человека гонорары профессионального спорта. Если судить по результатам.
                                                ПОДЪЁМ ФЛАГА.
          Помощник командира привычно, а потому негромко командует:
- Экипаж, по подразделениям в две шеренги становись!
          Это означает, что на часах ровно 7.45. Начинается утренний осмотр и, попутно, лёгкое совещание в подразделениях. Удобно: почти все собраны вместе.
          Ближе к 8.00 прибывает командир, принимает доклад помощника, инструктирует командиров подразделений. Все «озадачены», все знают свой манёвр на день, командиры посмотрели в глаза подчинённым, что очень даже нелишне. Звучит команда дежурного по кораблю:
- На фла-аг и гю-юйс - смирно!
          И ровно в 8.00, по сигналу радиостанции «Маяк»:
- Фла-аг и гю-юйс - поднять!
          Вот, собственно, и всё. После команды «Вольно!» следует:
- Команде - вниз!
          Очередной рабочий день покатил.

ЧАСТЬ 2. ГАДЖИЕВО - СТОЛИЦА ПОДВОДНЫХ СИЛ СССР.
...
           Гаджиево - небольшой город на севере Мурманской области, расположившийся в сопках у одной из живописных  бухт Кольского залива. Население 13075 человек (данные на 2009 год), высота над уровнем моря 72 метра (центр города).
История города началась в 1957 году, когда по распоряжению главного штаба ВМФ здесь стала базироваться бригада дизельных подводных лодок под командованием Героя Советского Союза Николая Лунина. Кроме двух казарм, здесь не было ничего.
26 июля 1955 года главнокомандующий ВМФ Сергей Горшков утвердил техническое задание на строительство в поселке Скалистый базы подводных лодок. Работы начались через 2 года. В 1962 году был построен первый 32-квартирный кирпичный дом, и в поселке появились "гражданские" жители – члены семей подводников. В 1967 году поселок был переименован в Гаджиево, в честь легендарного подводника Магомеда Гаджиева, погибшего в годы Великой Отечественной войны. 14 сентября 1981 года поселок Гаджиево приобрел статус города, получив закрытое наименование Скалистый. В почтовой корреспонденции он назывался Мурманск-130, а на карте – отсутствовал.
           Такая секретность связана с основным населением города – подводниками. 15 июля 1961 года здесь было создано объединение – 12 эскадра ракетных подводных лодок СФ, командиром которого стал контр-адмирал Г. Егоров, впоследствии Герой Советского Союза и адмирал флота. Основу боевого состава объединения представляли подводные ракетоносцы проекта 629. В 1969 году, с приходом ракетных подводных крейсеров 667-х проектов, объединение было преобразовано в 3-ю флотилию подводных лодок СФ, которая вплоть до 2002 года была надежным ракетно-ядерным щитом Родины.
           3 марта 1999 года город Скалистый вновь переименован в Гаджиево. В настоящее время городской округ ЗАТО Скалистый включает населённые пункты: город Гаджиево, посёлок Оленья Губа, посёлок Кувшинская Салма, посёлок Сайда Губа. Несмотря на удаленность от центра, на подводных лодках объединения в свое время побывали Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев, Президент РФ Владимир Путин, министры обороны и главнокомандующие ВМФ. Гаджиево по-прежнему остается базой объединения подводных лодок, где несут свою нелегкую службу тысячи моряков. Там живут и работают их жены, ходят в школы и детские сады их дети.
           Город, которому уже 50 лет, преобразился: современные дома, Дом офицеров, кафе и рестораны, спортивный комплекс с бассейном. Город Гаджиево любят, им гордятся, его вспоминают с добрым чувством благодарности.
<p>

В.В. Хмельницкий, Севастополь-2008 год.