Публикуем морские рассказы капитана 1 ранга Теплякова Н.А.

                                Тепляков Н.А. "Глоток "шила"
Было это более 40 лет назад. На дворе стоял конец февраля, наш ракетный подводный крейсер стратегического назначения вернулся с очередной боевой службы. Поход проходил в сложных арктических условиях и люди нуждались в отдыхе, а техника в межпоходовом обслуживании.
Шел третий день передачи корабля второму экипажу. Составлялись ремонтные ведомости, акты приема-передачи заведований и прочая послепоходовая суета. Для меня, молодого лейтенанта, эта боевая служба была уже второй, и я сидел в каюте и со знанием дела составлял акт приема-передачи реакторного отсека, командиром которого я был на тот момент. Нужно еще было закончить проверку и передачу ЗИПа*, короче, голова шла кругом…
В это время прозвучала команда по «Каштану»*, требовавшая моего срочного прибытия в носовую аппаратную выгородку* реакторного отсека.  Прибыв в носовую аппаратную, я был слегка шокирован. В аппаратной присутствовали комдивы раз* и первые управленцы* обоих экипажей. Они стояли на верхнем уровне полукругом, а посередине располагалась РДУшка*, на которой тесно стояли наполовину заполненная 3-х литровая стеклянная банка шила*, большая открытая железная банка соленых огурцов, батон хлеба из целлофанового пакета, подогретый на отсечной грелке и банка персикового компота. Мой комдив Игорь, спросил, как у меня дела с передачей отсека? Я ответил, что остался ЗИП, на что он сказал, что ЗИП уже приняли старшины команд спецтрюмных* и прямо сейчас происходит подписание акта приема-передачи первого дивизиона. Мне налили пол стакана шила и первый управленец Миша мне его вручил. Я стоял в нерешительности, и это самое мягкое определение… Видя мое замешательство, комдив раз второго экипажа сказал мне: «Пей, лейтенант! Такое дается немногим… пройдут годы, но ты никогда не забудешь, что пил спирт, стоя на крышке еще не остывшего ядерного реактора…» Я залпом выпил, дыхание перехватило, чья-то рука поднесла персиковый компот, после жадных глотков которого каким-то чудесным образом у меня в руке оказался соленый огурец из трехлитровой железной банки. Хрумкая огурцом, я почувствовал растекающееся по всему телу тепло, хотя температура в аппаратной выгородке была около 50 градусов и со всех стоящих пот уже валил градом. Комдив с юмором сказал, что мне теперь точно можно доверить реакторный отсек, все засмеялись и я был отправлен спать в каюту.
На следующий день мы окончательно передали лодку второму экипажу и ушли в очередной зимний отпуск. Так уж сложилось, что мы постоянно с весны до зимы были в море, а у второго экипажа отпуска были летом, хотя благодаря зимним отпускам я крепко «подсел» на горные лыжи, но это уже совсем другая история…
А стакан шила, выпитый на крышке горячего ядерного реактора на стратегическом атомоходе в Заполярье, я действительно не забуду до конца своих дней…

*ЗИП – запасные инструменты и принадлежности
*Каштан – громкоговорящая корабельная связь
*Комдив раз – командир дивизиона движения (1-го дивизиона электромеханической боевой части)
*Первый управленец – командир группы дистанционного управления реактором №1
*РДУ — Регенеративная двухъярусная установка на подводных лодках — это основной элемент системы регенерации воздуха — она поглощают углекислый газ и обеспечивает экипаж кислородом.
*Спецтрюмные – личный состав реакторного отсека на подводной лодке
*Шило – корабельный спирт, выдаваемый для протирки механизмов
*Аппаратная выгородка – герметичное помещение в реакторном отсеке, где расположен ядерный реактор и обслуживающие его механизмы
 

                                   Тепляков Н.А.  "Про Комсомол и не только …"
1981 года наш экипаж стал готовиться к очередной боевой службе. Неожиданно мы стали замечать, что в отличии от предыдущих автономок, нас больше стали проверять не флагманские специалисты, а политорганы дивизии, флотилии и флота. Приезжали даже из Москвы – офицеры политуправления ВМФ. Оказалось, что «ларчик открывался просто» — наша автономка приходилась на время работы 26 съезда КПСС, который проходил в Москве с 23 февраля по 3 марта и политрабочие захотели использовать этот исторический момент по полной программе.
Кошмарили в основном секретарей комсомольских и партийных организаций и групп боевых частей и дивизионов, а также командиров подразделений, но личный состав также был вовлечен в это священнодействие… Проверяли планы партийно-политической и политико-воспитательной работы, наглядную агитацию, графики выпуска и содержание «Боевых листков», «Молний» и стенгазет, записи бесед с личным составом и остальной полиморсос (политико-моральное состояние) экипажа. Если в результате беседы проверяющего политрабочего с матросом выяснялось, что его командир группы не знает, что у него произошла размолвка с любимой девушкой в последнем письме из деревни и сколько у него братьев и сестер, это тянуло, если не на «измену Родине», то точно на комсомольское или партийное взыскание… Короче маразм крепчал.
Окончательно карты раскрыл нам начальник политотдела дивизии Валерий Иванович за два дня до выхода на боевую службу. Мы еще толком не успели отдохнуть перед боевой службой положенные трое суток после контрольного выхода, как на пирс приехал уазик, из которого вышел Нач ПО и какой-то капитан 3 ранга. Мы сначала не особенно удивились, поскольку и до этого с нами в море ходило достаточно «пассажиров» — психологи из 1-го НИИ ВМФ, гражданские специалисты разных специальностей, представители промышленности и т. п. Но этот, с виду невзрачный кап три, оказался помощником начальника политуправления ВМФ по комсомольской работе. По мнению политорганов – присутствие на борту представителя Политического Управления ВМФ во время работы исторического съезда КПСС должно было поднять полиморсос экипажа ракетного подводного крейсера на недосягаемую высоту.
Вышли из базы, погрузились и первое, что произошло после погружения — это митинг по общекорабельной трансляции с принятием резолюции о посвящении нашего похода съезду нашей родной Коммунистической партии. Народ валился с ног после предпоходового ажиотажа – наряду с политработниками нас, естественно, «прошерстили» флагманы всех уровней, но цветочки были еще впереди. Капитан 3 ранга Анатолий Анатольевич – представитель Москвы, взял с собой художника – капитан-лейтенанта, который в трех экземплярах оформлял все отчеты за поход, буквально фиксируя каждый наш шаг.
Первым офигел замполит, когда Анатолий Анатольевич, будучи младше его по званию, «построил его», сказав: «Почему политинформация длилась 24 минуты, а не 30, как положено по Директиве ГПУ СА и ВМФ*?». Далее «завыли» комсорги и парторги всех уровней. Партийные и комсомольские собрания проходили не только по плану, а по любому случаю, и на всех неизменно присутствовал Анатолий Анатольевич. Передышка произошла только однажды, когда на хвост нам села американская подводная лодка типа «Лос Анжелес», но приняв меры к отрыву и грамотно уклонившись от преследования ППР* продолжилась с еще большей помпой.
Венец ликования наступил в день открытия съезда партии. После каждого сеанса связи в дни работы съезда все испытывали настоящий оргазм от выступлений делегатов и резолюций высшего партийного органа. Невозможно в коротком повествовании высказать «всю радость» и эмоции личного состава ракетоносца, на который свалилась такая «благодать». Если удавалось поспать хотя бы 3-4 часа подряд – это уже было настоящим счастьем. Приходилось пропускать приемы пищи в угоду сну, чтобы после похода не быть «расстрелянным на ракетной палубе за измену Родине», т. е. непосещение очередного собрания, утренника, диспута, обсуждения статьи, политинформации и т. д. приравнивалось к этому. Если выпущенные «Боевой листок», стенгазета или «Молния» не соответствовали политике партии – командиру подразделения, чьи подчиненные выпустили такую крамолу, на своей карьере можно было ставить крест. У замполита закончился валидол, командир гидроакустической группы, секретарь комсомольской организации экипажа Наиль Замитович дал слово Анатолию Анатольевичу, что после боевой службы бросит РТС* и подводный флот и пойдет секретарем парткома на БПК* в Североморск. Отдельной строкой проходили дни специалиста каждой боевой части и конкурсы художественной самодеятельности… Невозможно передать тот «подъем ликования»… благодаря руководящей и направляющей роли партии, который царил в экипаже.
Хочу сказать, что наш боевой экипаж с честью выдержал и этот удар судьбы. После швартовки в родной Оленьей Губе на пирсе нас встречал ЧВС* со свитой разных уровней, за спиной у которых сиротливо маячили командир дивизии с начальником штаба.
Анатолий Анатольевич попрощался с экипажем, погрузил свое располневшее тело вместе с десятками килограммов печатной продукции (альбомы, фотографии, стенгазеты и пр.) в УАЗик и, обдав строй экипажа струей выхлопных газов, покинул пирс.
Командир, построив экипаж, снял пилотку, вытер пот со лба и с улыбкой изрёк: «Товарищи подводники! План политической подготовки мы выполнили на 3 года вперед, теперь займемся боевой подготовкой…»
Про наш поход написали во всех печатных изданиях, имеющих отношение к ВМФ, включая «Морской сборник». Матросы делали из них вырезки и наклеивали их в ДМБ* альбомы. Через какое-то время я узнал, что Анатолий Анатольевич получил за наш поход орден «Красной Звезды» и со временем стал контр-адмиралом… Уже сейчас, покопавшись в Интернете я узнал, что после распада СССР он закончил академию народного хозяйства при Правительстве РФ и занимал довольно высокие должности, но это уже совсем другая история…
Главное, что нас за тот исторический поход не наказали…

*ГПУ СА и ВМФ – главное политуправление Советской армии и Военно-морского флота
*ППР – партийно-политическая работа
*РТС – радиотехническая служба
*БПК – большой противолодочный корабль
*ЧВС – член военного совета – начальник политотдела флотилии подводных лодок
*ДМБ – демобилизация с военной службы